Весь мир в кармане – Андрей Мурай

Летом Костя звонил мне рано:

    –  Андрюшончик! – это он меня так называл.

    –  Да, Костюня  – это я так откликался.

    И начинал Костя читать свои афоризмы. А я их оценивал по системе – плюс, минус и галочка. Галочка – это когда что-то есть, но не докручено. Читал Костя помногу, сразу штук по триста. Костя брал количеством, которое не спешило переходить в качество. Но тогда я Костю ругал мало, больше хвалил. И он меня тоже хвалил. Костя так и говорил: «Андрюха – ты гений!».

    Нахвалив друг друга, как следует, мы выходили на ленинградские улицы и проспекты. Чаще всего на Невский.  Гуляя, мы знакомились с девушками. Костя мне говорил:  «Когда ты рядом, я себя уверенней чувствую. А без тебя – тюлень тюленем». Как правило, наши  знакомства оканчивались тем, что удавалось взять телефон. В удачные дни несколько. Бывало, прямо с Невского, не пожалев  «двушку», докладывали о своих донжуанских достижениях нашему общему приятелю  Илье.

    – Илюха! –  пытался перекричать гул транспорта  Костя.  – Представляешь, пять телефонов взяли.

    – Ну и что?  –  не понимал радости практичный Илья.

    Иногда случалось пригласить девушек в Лягушатник. Это было такая мороженица на Невском, 24. Со столами с зелёными скатертями, с зелёными диванчиками тёмно-изумрудного цвета.  За  столом Костя меня предупреждал: «Сейчас официант  мороженое принесёт, ты вазочки с подноса не хватай и ложкой пользуйся».  Это он так шутил.

     Обо мне Костя девушкам по секрету сообщал: «Это известный такой-то…»  А я о Косте говорил: «Это знаменитый этакий…» И оба мы у девушек выспрашивали, читали они нас или  нет. Конечно, они нас не читали и ничего о нас не знали. Костя вздыхал: «Ну вот, пишешь, пишешь, а никто нас не читает, никто о нас не знает». И добавлял: «Наверное, пишем мы плохо…»

«Не грусти, Костик, - успокаивал я, - мы всё равно прорвёмся в писатели. Скоро, очень скоро…»

     Тогда мы оба были уверены, что известный писатель должен писать хорошо. Оказалось, совсем не обязательно. Оказалось, известность и публичность подразумевает умение дружить с нужными людьми, напористость: тебя – в дверь, а ты – в окно, дар слышать чаяния толпы  и умение угодить охломону. Последнее слово не оскорбительно, оно означает дословно – один из толпы.

     А мы стали прислушиваться к себе, мы пытались понять, что же это такое  – работа со словом, где они, эти секреты литературного мастерства. Мы пошли путём тернистым и затратным. Прошли годы… прошли десятилетия… Не скажу, сколько пар кованых сапог было истоптано, сколько извели мы  в пыль железных посохов, скажу: кое-чему научились, кое-что набрали, медленно, по крохам. Но, конечно, больше потеряли…

    Где она, прелесть хорошо проветренной головы? Где чарующая взлётность молодого тела? А больше всего жаль утраченного пьянящего чувства скорой победы. Оно возникало, когда мы, молодые и глупые, выходили на набережные Невы и были уверены: ещё немного, ещё чуть-чуть и – весь мир у нас в кармане!